Кошмар Кремля: Страшнее пенсионных бунтов, только борьба за смену власти

Почему российские профсоюзные лидеры, в отличие от французских, не желают защищать социальные права граждан

24 сентября во Франции состоится национальный День гнева — массовый протест против пенсионной реформы, после которой ограбленными останется треть работников. Инициировали протест французские профсоюзы. Не правда ли, разительный контраст с российскими профсоюзными лидерами, занявшими соглашательскую позицию в вопросе пенсионной реформы?

Франция бунтует, а Россия замолчала

Правительство продолжает эксперименты с пенсионной системой России. Сначала был повышен пенсионный возраст, затем объявлено о введении индивидуального пенсионного капитала (ИПК) — нового, по сути, социального налога. И все это на фоне ежегодной заморозки накопительной части пенсии, которую принудительно изымают у граждан с 2014 года.

Против подобных экспериментов публично протестовали лишь левые политические силы: КПРФ, «Левый фронт», «Российская партия коммунистов», «Российский объединенный трудовой фронт» («РОТ-Фронт»), «Гражданская солидарность», а также присоединившееся к ним «Яблоко», «Партия дела» и «Партия народной свободы».

Именно благодаря этим протестам вернулся в активную политическую жизнь страны и лидер «Левого фронта» Сергей Удальцов — единственный среди лидеров «болотного» движения отмотавший тюремный срок за свои убеждения.

А вот крупнейшая профсоюзная организация страны, Федерация независимых профсоюзов России (ФНПР), против пенсионной реформы, по сути, никак не выступала. Хотя в рядах ФНПР, по ее собственным подсчетам, состоит более 20 млн. человек.

Даже во время первомайских демонстраций в этом году, на которых другие левые лидеры дружно обличали пенсионную реформу, руководителей ФНПР не было ни слышно, ни видно. Они не обличали, а праздновали…

А теперь давайте взглянем на то, что происходит, например, во Франции. Здесь в нынешнем году также началась пенсионная реформа, суть которой — унифицировать систему начисления пенсий, которая в настоящее время раздроблена на 42 базовые и дополнительные схемы. Разные формулы расчета существуют для учителей, полицейских, жандармов, федеральных и местных чиновников… Уравнивается и выход возраста на пенсию — 62 года.

Крупнейший профсоюз Франции, Всеобщая конфедерация труда (более 600 тысяч членов), популярно разъяснил жителям страны, чем ущербна новая система. Начать с того, что за два года с начала ее разработки до сих пор неизвестны детали реформы (законопроект должен быть представлен в Совете министров только осенью). Но уже сейчас понятно, что у трети трудящихся пенсии снизятся, поскольку в их пенсионную формулу будут зачитывать периоды с самой низкой зарплатой, неполным рабочим днем, временной потерей работы…

Москва даже раскулачивания уже не боится

И дела бы нам, конечно, не было до проблем французских работников, но очень ведь ситуация похожа на российскую. Минфин и Центробанк уже третий год мусолят идею индивидуального пенсионного капитала, а населению до сих пор непонятно, когда и как она будет внедрена.

Но есть и разительные отличия между Россией и Францией: отечественные профсоюзы безмолвствуют, а тамошние грозятся национальной стачкой. И власти — будьте уверены — к мнению миллионов граждан, вышедших на улицы, прислушаются.

А вот в России, несмотря на непрекращающиеся акции протеста, пенсионную реформу Москва все же продавила. Сколь же многолюдными должны быть митинги в России, чтобы Кремль дрогнул? Об этом «Свободная пресса» говорит с политическим консультантом Константином Калачевым, возглавляющим «Политическую экспертную группу».

«СП»: — Константин Эдуардович, почему, на ваш взгляд, малочисленные митинги за свободные выборы (скажем, в Москве, Санкт-Петербурге, Черкесске, Иркутске) оказались для федеральной власти намного болезненнее, нежели прошлогодние многотысячные акции протеста против пенсионной реформы?

— Потому что социальные протесты власть еще готова понять и принять как неизбежность. А боится она протестов политических. Главный кошмар власти в том, что экономические проблемы перерастут в социальный кризис, а тот обернется кризисом политическим. Первые две вещи власть воспринимает как данность, а третью — как реальную угрозу.

«СП»: — Выходит, чиновники осознают, что в экономике и «социалке» что-то не так?

— Ну, они воспринимают экономические проблемы России как восход и заход солнца. Даже для чиновников это оборотная сторона выстроенной политической системы, неизбежность, данность. А социальные проблемы, с их позиции, — это тоже оборотная сторона чьего-то «элитного» существования, системы выстроенных приоритетов.

И если так воспринимать происходящее, то на этом фоне политические проблемы неизбежными уже не кажутся. Ибо массами можно управлять и легко манипулировать. А вот когда появляются те, кто этой манипуляции мешает, тут верховная власть начинает злится всерьез.

«СП»: — Но ведь даже демонстрации против пенсионной реформы ее не испугали?

— Сама реформа воспринималась властью как неизбежность, как следствие сложившейся экономической ситуации, да и экономической системы в целом. Что могло стать альтернативой пенсионной реформы? Лидер фракции «Единой России» в Государственной Думе Сергей Неверов объяснял, что, мол, даже раскулачивание богатых не поможет. Но даже «раскулачивание» — это в любом случае борьба не за смену власти, а лишь за перераспределение доходов.

Ибо, как отмечал еще Владимир Ленин на первых же страницах «Что делать?», цель сторонников Эдуарда Бернштейна и русских экономистов заключалась в том, чтобы свести «рабочее движение и классовую борьбу к узкому тред-юнионизму и „реалистической“ борьбе за мелкие, постепенные реформы».

Вот и сегодня наша власть всерьез боится только борьбы за власть, а не за социальные права.

Источник